НОВОСТИ
|
Новость часа
 |
Тульская афиша
 |
Музыка на Визави
 |
|
| |
Проект «История музыки»
Я остерегался прерывать актера во время пылкого диалога, чтобы дать ему выждать скучную ритурнель, или останавливать его посреди фразы на удобной гласной, чтобы он в длинном пассаже продемонстрировал подвижность своего прекрасного голоса или переводил дыхание во время каденции оркестра.
Я не считал нужным ни быстро скользить во второй части арии, если эта часть была самой страстной и значительной, чтобы точно повторить затем четыре раза слова первой части арии; ни заканчивать арию там, где она не должна закончиться по смыслу содержания, чтобы облегчить певцу возможность варьировать по его усмотрению пассажи.
В конце концов я хотел изгнать из оперы все те дурные излишества, против которых уже долгое время тщетно протестовали здравый смысл и хороший вкус.
Я полагал, что увертюра должна как бы предупреждать зрителей о характере действия, которое развернется перед их взорами; что инструменты оркестра должны вступать сообразно интересу действия и нарастанию страстей; что следует больше всего избегать в диалоге резкого разрыва между арией и речитативом и не прерывать некстати движение и напряженность сцены. '
Я думаю также, что главная задача моей работы должна свестись к поискам прекрасной простоты, и потому я избегал демонстрировать нагромождение эффектных трудностей в ущерб ясности; и я не придавал никакой цены открытию нового приема, если таковой не вытекал естественно из ситуации и не был связан с выразительностью. Наконец, нет такого правила, которым я охотно не пожертвовал бы ради силы впечатления.
Таковы мои принципы. К счастью, либретто превосходно подходило для моего замысла: прославленный автор его, задумав новый план лирической драмы, вместо обычных цветистых описаний, ненужных сравнений и холодных морализующих сентенций дал сильные страсти, интересные ситуации, язык сердца и всегда разнообразное зрелище. Успех подтвердил правоту моих идей, и всеобщее одобрение, которое я встретил в столь просвещенном городе, убедило меня в том, что простота и правдивость являются великими принципами прекрасного во всех произведениях искусства.»
Новаторские устремления Глюка ярко раскрываются уже в увертюре. В ней композитору впервые удалось достичь непосредственной связи с драматическим действием. И что еще очень важно: она являет собой замечательный образец раннего венского симфонизма, предвосхищая произведения Гайдна, Моцарта и Бетховена.
Холодный прием «Альцесты» в Вене побудил Глюка попытаться найти поддержку в иной общественной среде, и у него родилась мысль о поездке в Париж. Да и в самом деле эстетические идеи французских просветителей оказались чрезвычайно близки творческим устремлениям композитора. Желанию его было суждено осуществиться, и в 1773 году он прибыл в Париж. Здесь начался новый кульминационный период его деятельности.
Исполнение в 1774 году «Ифигении в Авлиде» первой оперы композитора, написанной специально для Парижа, на французском языке и к тому же на основе трагедии знаменитейшего французского драматурга Расина, имело сенсационный успех. Вдохновленный таким приемом, Глюк создал новые французские редакции «Орфея» и «Альцесты» и затем еще две новые реформаторские оперы «Армиду» и «Ифигению в Тавриде». Постановка каждой из них превращалась в грандиозное событие в жизни Парижа, вызывая бурную полемику. Как писал известный французский литератор Мельхиор Гримм, уже после «Ифигении в Авлиде» в столице Франции возникли три противоборствующие партии поклонников старой французской оперы Люлли и Рамо, сторонников чисто итальянской музыки Йоммелли, Пиччинни и, наконец, страстных приверженцев Глюка. А после парижской постановки «Альцесты» столкновения защитников Глюка и его врагов стали столь острыми, что вошли в историю под названием «война глюкистов и пиччиннистов».
Сейчас, когда страсти давно умолкли, истинное значение Глюка осознается особенно ясно. Он превратил оперный жанр в искусство высоких просветительских идеалов, насытил его глубоким нравственным содержанием, раскрыл на сцене подлинные человеческие чувства. Оперная реформа Глюка оказала плодотворное влияние как на современников, так и на последующие поколения композиторов. Непосредственная преемственность с художественными идеалами Глюка ощутима в музыке композиторов французской революции Керубини, Мегюля, Госсека. И это естественно, ведь они были современниками замечательного композитора Великая французская революция разразилась всего через два года после его смерти. Однако связи знаменитого оперного реформатора с музыкой своего века и будущего столетия носят куда более сложный характер. Дело, конечно, не только в том, что в его новаторских музыкальных драмах поразительно предвосхищены отдельные образностилистические черты творчества Моцарта и Бетховена. Сама смелость и новизна музыкального мышления Глюка, его драматургические принципы и эстетические взгляды создали необходимые предпосылки для великих художественных открытий венских классиков. Влияние новаторских достижений Глюка ощутимо в жанрах не только оперной и ораториальной, но также симфонической и камерноинструментальной музыки конца XVIII начала XIX столетия.
Следы воздействия искусства Глюка обнаруживаются и позже, в эпоху романтизма. Мы еще не раз вспомним о Глюке, рассказывая, к примеру, о грандиозных музыкальных драмах Рихарда Вагнера или о монументальных ораториях Гектора Берлиоза и уж тем более о других венских классиках.
Рекомендуем: |
|
|
|
